Nunc plaudite!
Название: В темноте
Автор: Galanthus
Бета: Vinceres
Фендом: Наруто
Пейринг: Саске/Наруто; Наруто/Саске
Жанр: ангст; романс
Направление: слэш
Размер: мини
Статус: закончен. 3 главы.
Дисклеймер: Кишимото
Размещение: категорически запрещено
Предупреждения: AU, OOC
От автора: Писалось для себя. Автор не филолог
Отдельная благодарность Vinceres за помощь и lizenn за прекрасный арт
Идея простая, ничего оригинального
читать дальшеТемнота была везде – его не было, а темнота была, и он был частью этой темноты, значит, его не было. Иногда, очень-очень редко, он был – почти, не совсем. Просто слышался голос во мраке, он понимал, что это голос, но не понимал, что он значит. Этот голос как будто его звал – так ему казалось, он вроде бы даже пытался идти на звук, но каждый раз обратно сливался с темнотой, и его снова не было. Сколько это продолжалось, выяснить не представлялось возможным, потому что, когда тебя нет, то и времени нет – ничего нет. Но однажды пришло осознание себя, голос больше не звучал, а чувствовалось что-то совершено иное, слишком сильное, чтобы это игнорировать, но, чем бы оно ни оказалось, именно это отделило его от темноты. Осознание себя было нечетким, неясным, все время расплывающимся, он пока еще не умел сосредотачиваться – может быть, поэтому.
Первыми вернулись тактильные ощущения. Звуки тоже слышались, но он не мог их дифференцировать, а вот тактильные ощущения умел. Тактильные ощущения имели самые разные оттенки, однако не давали полной картины того, что с ним происходило. В какие-то промежутки времени они были настолько впечатляющими, настолько яркими, что однажды он понял: это именно то, что вернуло ему себя. Эти ощущения еще казались очень знакомыми, он однозначно их испытывал раньше. Некоторое время ушло на осознание – это оргазм. О причине возникновения оргазма он не задумывался, так как этого пока не умел делать, он просто им регулярно наслаждался. Но каждый раз накатывающие ощущения становились все ярче и ярче, так что однажды, зацепившись за них, он вспомнил свое имя – Наруто. А после этого темнота расступилась, и он, наконец, в полной мере осознал себя собой. Когда это случилось, сразу возникли вопросы, на которые он никак не мог найти ответа. Он был, но темнота почему-то тоже была, он больше не был ее частью, но она по-прежнему не отпускала его.
Он знал, что у него есть тело, которое должно двигаться. Но почему-то оно не слушалось его. Он ощущал себя так, словно он завернут в какой-то кокон, не позволяющий ему шевелиться. Звуки по-прежнему оставались непонятны и не несли никакой информации. Однако появились запахи, и, видимо, как компенсация за все, они стали неожиданно острее. Пахло чем-то очень знакомым, слишком сильно и не особо приятно. Он очень долго думал над тем, что это может быть, а потом его внезапно осенило – это лекарства! Дальше логическая цепочка выстроилась довольно быстро: абсолютная темнота, неразличимые звуки, неподвижное тело, лекарства – больница. Все как будто бы объяснилось, но от этого не стало легче. Хотелось стать прежним: почувствовать себя всего, воспринять и отразить окружающий мир с той самой простотой и легкостью, как и раньше. В довершение всего вспомнилось, что он еще не может и говорить. А потом снова стало темно, но то был просто сон. Он больше себя не терял.
Воспринимать мир только через ощущения и запахи было странно, может быть, даже неправильно, но это все, что у него осталось. Он чувствовал, как медперсонал ворочает его тело, ощущал прикосновение теплой губки, уверенные, профессиональные движения, прикосновение резиновых перчаток. Это стало его связью с окружающим миром. Он остро ощущал запах дезинфицирующего средства, заглушающий все остальные ароматы, но потом совсем рядом с ним оказалось что-то, пахнущее необычайной свежестью и легкостью. Он очень долго впитывал в себя этот аромат, пока не понял, что это цветы. Он не знал, кто мог принести ему цветы, но был очень благодарен этому человеку. Он посчитал цветы символом того, что он все еще кому-то небезразличен. Он не все время мог ощущать пространство вокруг себя, иногда все расплывалось и путалось, и он погружался в сон, но именно в эти моменты в его мире появлялись краски – ему снились цветные сны.
Его разбудили прикосновения к его коже. Они оказались совсем иными, чем ранее. Он очень внимательно к ним прислушивался, отделяя оттенки. Прикосновения были очень мягкими, неторопливыми, легкими, он назвал бы их еще ласковыми и нежными. Рядом находился кто-то, кто к нему хорошо относился. Но потом он ощутил прикосновение губ. Его целовали. А еще запах. Пахло прекрасно. Такие любящие, заботливые прикосновения и очень приятный, даже в чем-то родной запах. Тут ему вспомнилось все, что случилось ранее. Он, наконец, осознал, что у него довольно продолжительное время был секс, и именно благодаря нему он пришел в себя. Значит, это она, эта женщина или девушка, занималась с ним сексом, но он почему-то совершено ее не узнавал, совсем, ничего близко-знакомого.
Руки, гладящие его, стали более настойчивыми, прикосновения – дразняще-возбуждающими, и он понял, что она снова собирается подарить ему наслаждение. Так хотелось узнать, спросить, кто она, но его язык казался просто неподъемным, как будто он никогда и не умел говорить; тело, охотно отвечающее на ласки, тем не менее, оставалось бездвижным. Темнота никуда не исчезла, только тактильные ощущения и запахи, и, как ни странно, этого оказалось более чем достаточно, чтобы желать жадно и ненасытно. Она целовала его очень настойчиво, и в то же время трепетно, словно вкладывала в поцелуи всю душу. Наверное, она была страстной и горячей, и так хотелось ее увидеть, так хотелось коснуться, но это было ему недоступно.
Она не спешила, делая все слишком медленно, ему казалось, что он попросту не выдержит такой сладостной пытки, но, видимо, она тоже хотела с ним слиться. Неожиданно ее рука легла на его возбужденную плоть и стала размазывать по члену что-то прохладное. Это было здорово, но явно недостаточно. Когда она закончила, он почувствовал, как она аккуратно села ему на живот, а потом рука обхватила его дрожащий напряженный член. В следующее мгновение она приподнялась и насадилась на его плоть. Кажется, она простонала, впрочем, он не мог это утверждать. Внутри нее оказалось очень горячо и туго. Его изнывающий член обтянуло так плотно, как никогда ранее. Нестерпимо хотелось, чтобы она начала двигаться, и, как будто его мольбы были услышаны, она приподнялась, чтобы тут же с силой насадиться обратно. Он оказался прав: она на самом деле была страстной. Ритм ее движений был быстрым, проникновение глубоким, но ему все равно нестерпимо хотелось яростно толкаться ей на встречу.
Наверное, это длилось долго, но, как бы ему ни хотелось это продлить до бесконечности, все закончилось. Оргазм оказался необычайно насыщенным и острым, возможно, потому что теперь он в полной мере себя осознавал. Он какое-то время не мог прийти в себя, и все же ему нравилось, что она не ушла сразу, а предпочла лечь рядом, крепко его обнимая. Сейчас она казалась невероятно родной и понятной, эта странная женщина, которую он не знал, и которая почему-то дарила ему все эти удивительные моменты. Запах, исходящий от нее, стал еще более манящим и прекрасным. Она снова целовала его и гладила просто для того, чтобы подарить свое тепло и нежность. Это было незабываемо. Но тут он почувствовал, как что-то мокрое упало ему на лицо. Оказывается, она плакала. Он ничего не мог понять: почему она это делает с ним и почему плачет сейчас?
Она пробыла с ним еще какое-то время и, хотя ему очень хотелось, чтобы она осталась, все-таки ушла, поцеловав на прощанье. Так он приобрел свою самую большую тайну в жизни.
Видимо, настал следующий день, потому что так ему воспринималось. Снова четкие и сдержанные руки медперсонала, проводящие необходимые манипуляции. Все знакомо и обыденно, но сейчас это его как-то мало интересовало. Он все время внутренне прислушивался, пытаясь уловить ее неповторимый аромат, но, то ли она не подходила к нему близко, то ли попросту не приходила вообще. Ничего от нее не было. Цветы по-прежнему радовали своим свежим запахом, это почему-то его успокаивало. Как-то даже по-детски хотелось, чтобы цветы принесла она. Эта мысль действовала на него успокаивающе. Но пока ее не было, мысли вертелись вокруг одного и того же: что же все-таки произошло, и почему он в больнице? На эти вопросы он не находил ответов. Он не помнил. Он помнил, что его зовут Узумаки Наруто, ему двадцать лет, он сирота, окончил полицейскую академию и сейчас работает в полиции, полгода назад расстался со своей девушкой Сакурой, и настоящий момент он ни с кем не встречался. Эта была его жизнь, простая и понятная до сих пор. Очевидно, что-то случилось, раз он больницу в таком состоянии. Узнать ответы хотелось сильно, но еще больше хотелось узнать про нее. Она почему-то казалась важнее всего.
День тянулся однообразно медленно. Он не хотел засыпать, твердо ожидая, что она придет, но бесконечное выжидание его утомило, и он погрузился в спокойный сон. Чуткие пальцы, ласкающие его, были так долгожданны. Она пришла – таинственная, загадочная, чтобы снова подарить ему это волшебство… нет, даже не так – счастье. Он почувствовал себя счастливым только от ее присутствия. И все повторилось. Эта невероятная женщина снова подарила ему близость, яркое удовольствие, нежность и тепло. Она опять плакала, и это его огорчало. Нестерпимо хотелось сказать что-нибудь утешительное или хотя бы сделать какой-нибудь подбадривающий жест. Собственная беспомощность выводила из себя, но он абсолютно ничего не мог поделать.
Так продолжалось несколько дней. День был похож на день, иногда только было некоторое разнообразие: к нему приходили посетители. Это он определил по тому, что они вызывали у него хорошо знакомые ощущения. От одного из них пахло собакой – понятное дело, что это был Инузука Киба, его хороший друг и напарник, хозяин огромного пса по кличке Акамару. Киба, ясное дело, не мог бросить его в беде. Впрочем, эти визиты он принимал как приятную мелочь, не более, они не вносили в его жизнь существенных перемен. А еще он очень хорошо знал Кибу и понимал, что тому неловко видеть его в таком состоянии. Сакуру он также определил по запаху, а еще по ласковым прикосновениям к его волосам. Да, они больше не были парой, но остались хорошими друзьями. Сакуру он тоже хорошо знал, он знал, что ей сейчас больно за него, что, видя его таким, она страдает. Однажды он поймал себя на мысли, что больше не хочет, чтобы все его друзья приходили. Ему не нужна была их жалость.
Та, другая, что приходила каждую ночь, его не жалела. Для себя он решил, что она его любит, решил и поверил. Может быть, просто ему больше не было за что держаться, поэтому он так настойчиво обманывал себя, вкладывая во все, что она делает, любовь. Она была с ним удивительно нежной, чуткой, ласковой и страстной. Она явно его хотела. Ее поведение оставалось за гранью понимания, но это не играло особой роли, главное – она была. Он часто думал о ней, угадывая, кто же она все-таки на самом деле. Единственное, что он определил – она работает в больнице. Однако от нее не пахло ни лекарствами, ни резиновыми перчатками. Это его обескураживало. Сплошные вопросы без ответов. Как-то он поймал себя на мысли о том, что боится ее потерять. Когда она уходила, он внутри весь съеживался, пугаясь до паники, что она больше не вернется. Пожалуй, он все же ее любил, любил, не зная.
То, чего он больше всего боялся, случилось: она не пришла. Он уже научился дожидаться ее. Она приходила в одно и то же время, но сегодня ее не было. Он ждал и ждал, а внутри становилось все больнее и больнее. Ушла… Бросила… И вся тоска, существующая в мире, навалилась на него сразу, он весь напрягся, просто как пружина, и неожиданно почувствовал, как его руки сжимаются в кулаки. Ощущение собственного тела нахлынуло сразу и в полном объеме. Это было настолько волнительно, что он потерял сознание, а когда очнулся, его ожидали новые сюрпризы – он мог различать звуки.
Уметь управлять своим телом и различать звуки – это, оказывается, невероятное счастье, но понять его может только тот, кто долгое время был этого лишен. Сейчас он плакал, не в силах сдержать слезы радости. Ослабевшими руками он дотронулся до своего лица и не наткнулся на повязку на глазах. Глаза были открыты, но темнота не ушла. Теперь он окончательно удостоверился, что все-таки ослеп.
О кардинальных изменениях, произошедших в его состоянии, он настырно умолчал, предпочитая вести себя, как прежде. В принципе, он понимал, почему так сделал. Он все еще ждал ее. Он надеялся, что она вернется, и сейчас, словно напуганный ребенок, прятался от окружающих, готовый выйти из своего укрытия, только когда почувствует ее рядом. Ему верилось, что если она узнает об улучшении в его состоянии, то не решится прийти, посчитав, что теперь она ему не нужна, либо по какой-то другой причине. Он боялся ее потерять. Он настолько хотел ее видеть, что находил оправдания для ее отсутствия.
Она вернулась через три дня. За это время, он уже научился неплохо контролировать свое тело, занимаясь по ночам. Конечно, он еще был очень слаб и пока не мог ходить, но зато уже уверено двигал руками и ногами и мог самостоятельно садиться, правда, с трудом. К сожалению, он пока так и не смог говорить, издавая неопределенное мычание, но он надеялся, что речь непременно вернется. Слушая разговоры медперсонала, он не узнал ничего принципиально нового. Вопросы оставались прежними. И все-таки собственное состояние не так волновало, как ее отсутствие, и вот она вернулась. Он прислушивался к поступи ее шагов, он улавливал пьянящий аромат ее тела, предвкушая. Он не мог открыться ей сразу, потому что опасался, что она сбежит, поэтому выжидал. Ему до боли, до крика хотелось узнать, кто она. Три дня без нее прошли слишком мучительно, она была нужна ему, как сама жизнь, она и была его жизнью. Все это он понял только сейчас, когда она вернулась. Почему-то она молчала, возможно, она говорила с ним ранее, но не сегодня, а так хотелось услышать ее голос. Она подошла и бережно прикоснулась к его лицу, проводя кончиками пальцев по щекам, губам и скулам. А потом он почувствовал ее губы на своих губах и не выдержал, обвивая за шею. Наверное, он ее испугал, не иначе. Она дернулась и сказала:
– Ты…
Голос оказался низким, слишком низким. Руки автоматически скользнули по груди: галстук, рубашка, пиджак. Он ошибся глупо, просто нереально глупо. Это была не женщина. Он с ужасом отпрянул от испуганного мужчины.
Автор: Galanthus
Бета: Vinceres
Фендом: Наруто
Пейринг: Саске/Наруто; Наруто/Саске
Жанр: ангст; романс
Направление: слэш
Размер: мини
Статус: закончен. 3 главы.
Дисклеймер: Кишимото
Размещение: категорически запрещено
Предупреждения: AU, OOC
От автора: Писалось для себя. Автор не филолог
Отдельная благодарность Vinceres за помощь и lizenn за прекрасный арт
Идея простая, ничего оригинального
читать дальшеТемнота была везде – его не было, а темнота была, и он был частью этой темноты, значит, его не было. Иногда, очень-очень редко, он был – почти, не совсем. Просто слышался голос во мраке, он понимал, что это голос, но не понимал, что он значит. Этот голос как будто его звал – так ему казалось, он вроде бы даже пытался идти на звук, но каждый раз обратно сливался с темнотой, и его снова не было. Сколько это продолжалось, выяснить не представлялось возможным, потому что, когда тебя нет, то и времени нет – ничего нет. Но однажды пришло осознание себя, голос больше не звучал, а чувствовалось что-то совершено иное, слишком сильное, чтобы это игнорировать, но, чем бы оно ни оказалось, именно это отделило его от темноты. Осознание себя было нечетким, неясным, все время расплывающимся, он пока еще не умел сосредотачиваться – может быть, поэтому.
Первыми вернулись тактильные ощущения. Звуки тоже слышались, но он не мог их дифференцировать, а вот тактильные ощущения умел. Тактильные ощущения имели самые разные оттенки, однако не давали полной картины того, что с ним происходило. В какие-то промежутки времени они были настолько впечатляющими, настолько яркими, что однажды он понял: это именно то, что вернуло ему себя. Эти ощущения еще казались очень знакомыми, он однозначно их испытывал раньше. Некоторое время ушло на осознание – это оргазм. О причине возникновения оргазма он не задумывался, так как этого пока не умел делать, он просто им регулярно наслаждался. Но каждый раз накатывающие ощущения становились все ярче и ярче, так что однажды, зацепившись за них, он вспомнил свое имя – Наруто. А после этого темнота расступилась, и он, наконец, в полной мере осознал себя собой. Когда это случилось, сразу возникли вопросы, на которые он никак не мог найти ответа. Он был, но темнота почему-то тоже была, он больше не был ее частью, но она по-прежнему не отпускала его.
Он знал, что у него есть тело, которое должно двигаться. Но почему-то оно не слушалось его. Он ощущал себя так, словно он завернут в какой-то кокон, не позволяющий ему шевелиться. Звуки по-прежнему оставались непонятны и не несли никакой информации. Однако появились запахи, и, видимо, как компенсация за все, они стали неожиданно острее. Пахло чем-то очень знакомым, слишком сильно и не особо приятно. Он очень долго думал над тем, что это может быть, а потом его внезапно осенило – это лекарства! Дальше логическая цепочка выстроилась довольно быстро: абсолютная темнота, неразличимые звуки, неподвижное тело, лекарства – больница. Все как будто бы объяснилось, но от этого не стало легче. Хотелось стать прежним: почувствовать себя всего, воспринять и отразить окружающий мир с той самой простотой и легкостью, как и раньше. В довершение всего вспомнилось, что он еще не может и говорить. А потом снова стало темно, но то был просто сон. Он больше себя не терял.
Воспринимать мир только через ощущения и запахи было странно, может быть, даже неправильно, но это все, что у него осталось. Он чувствовал, как медперсонал ворочает его тело, ощущал прикосновение теплой губки, уверенные, профессиональные движения, прикосновение резиновых перчаток. Это стало его связью с окружающим миром. Он остро ощущал запах дезинфицирующего средства, заглушающий все остальные ароматы, но потом совсем рядом с ним оказалось что-то, пахнущее необычайной свежестью и легкостью. Он очень долго впитывал в себя этот аромат, пока не понял, что это цветы. Он не знал, кто мог принести ему цветы, но был очень благодарен этому человеку. Он посчитал цветы символом того, что он все еще кому-то небезразличен. Он не все время мог ощущать пространство вокруг себя, иногда все расплывалось и путалось, и он погружался в сон, но именно в эти моменты в его мире появлялись краски – ему снились цветные сны.
Его разбудили прикосновения к его коже. Они оказались совсем иными, чем ранее. Он очень внимательно к ним прислушивался, отделяя оттенки. Прикосновения были очень мягкими, неторопливыми, легкими, он назвал бы их еще ласковыми и нежными. Рядом находился кто-то, кто к нему хорошо относился. Но потом он ощутил прикосновение губ. Его целовали. А еще запах. Пахло прекрасно. Такие любящие, заботливые прикосновения и очень приятный, даже в чем-то родной запах. Тут ему вспомнилось все, что случилось ранее. Он, наконец, осознал, что у него довольно продолжительное время был секс, и именно благодаря нему он пришел в себя. Значит, это она, эта женщина или девушка, занималась с ним сексом, но он почему-то совершено ее не узнавал, совсем, ничего близко-знакомого.
Руки, гладящие его, стали более настойчивыми, прикосновения – дразняще-возбуждающими, и он понял, что она снова собирается подарить ему наслаждение. Так хотелось узнать, спросить, кто она, но его язык казался просто неподъемным, как будто он никогда и не умел говорить; тело, охотно отвечающее на ласки, тем не менее, оставалось бездвижным. Темнота никуда не исчезла, только тактильные ощущения и запахи, и, как ни странно, этого оказалось более чем достаточно, чтобы желать жадно и ненасытно. Она целовала его очень настойчиво, и в то же время трепетно, словно вкладывала в поцелуи всю душу. Наверное, она была страстной и горячей, и так хотелось ее увидеть, так хотелось коснуться, но это было ему недоступно.
Она не спешила, делая все слишком медленно, ему казалось, что он попросту не выдержит такой сладостной пытки, но, видимо, она тоже хотела с ним слиться. Неожиданно ее рука легла на его возбужденную плоть и стала размазывать по члену что-то прохладное. Это было здорово, но явно недостаточно. Когда она закончила, он почувствовал, как она аккуратно села ему на живот, а потом рука обхватила его дрожащий напряженный член. В следующее мгновение она приподнялась и насадилась на его плоть. Кажется, она простонала, впрочем, он не мог это утверждать. Внутри нее оказалось очень горячо и туго. Его изнывающий член обтянуло так плотно, как никогда ранее. Нестерпимо хотелось, чтобы она начала двигаться, и, как будто его мольбы были услышаны, она приподнялась, чтобы тут же с силой насадиться обратно. Он оказался прав: она на самом деле была страстной. Ритм ее движений был быстрым, проникновение глубоким, но ему все равно нестерпимо хотелось яростно толкаться ей на встречу.
Наверное, это длилось долго, но, как бы ему ни хотелось это продлить до бесконечности, все закончилось. Оргазм оказался необычайно насыщенным и острым, возможно, потому что теперь он в полной мере себя осознавал. Он какое-то время не мог прийти в себя, и все же ему нравилось, что она не ушла сразу, а предпочла лечь рядом, крепко его обнимая. Сейчас она казалась невероятно родной и понятной, эта странная женщина, которую он не знал, и которая почему-то дарила ему все эти удивительные моменты. Запах, исходящий от нее, стал еще более манящим и прекрасным. Она снова целовала его и гладила просто для того, чтобы подарить свое тепло и нежность. Это было незабываемо. Но тут он почувствовал, как что-то мокрое упало ему на лицо. Оказывается, она плакала. Он ничего не мог понять: почему она это делает с ним и почему плачет сейчас?
Она пробыла с ним еще какое-то время и, хотя ему очень хотелось, чтобы она осталась, все-таки ушла, поцеловав на прощанье. Так он приобрел свою самую большую тайну в жизни.
Видимо, настал следующий день, потому что так ему воспринималось. Снова четкие и сдержанные руки медперсонала, проводящие необходимые манипуляции. Все знакомо и обыденно, но сейчас это его как-то мало интересовало. Он все время внутренне прислушивался, пытаясь уловить ее неповторимый аромат, но, то ли она не подходила к нему близко, то ли попросту не приходила вообще. Ничего от нее не было. Цветы по-прежнему радовали своим свежим запахом, это почему-то его успокаивало. Как-то даже по-детски хотелось, чтобы цветы принесла она. Эта мысль действовала на него успокаивающе. Но пока ее не было, мысли вертелись вокруг одного и того же: что же все-таки произошло, и почему он в больнице? На эти вопросы он не находил ответов. Он не помнил. Он помнил, что его зовут Узумаки Наруто, ему двадцать лет, он сирота, окончил полицейскую академию и сейчас работает в полиции, полгода назад расстался со своей девушкой Сакурой, и настоящий момент он ни с кем не встречался. Эта была его жизнь, простая и понятная до сих пор. Очевидно, что-то случилось, раз он больницу в таком состоянии. Узнать ответы хотелось сильно, но еще больше хотелось узнать про нее. Она почему-то казалась важнее всего.
День тянулся однообразно медленно. Он не хотел засыпать, твердо ожидая, что она придет, но бесконечное выжидание его утомило, и он погрузился в спокойный сон. Чуткие пальцы, ласкающие его, были так долгожданны. Она пришла – таинственная, загадочная, чтобы снова подарить ему это волшебство… нет, даже не так – счастье. Он почувствовал себя счастливым только от ее присутствия. И все повторилось. Эта невероятная женщина снова подарила ему близость, яркое удовольствие, нежность и тепло. Она опять плакала, и это его огорчало. Нестерпимо хотелось сказать что-нибудь утешительное или хотя бы сделать какой-нибудь подбадривающий жест. Собственная беспомощность выводила из себя, но он абсолютно ничего не мог поделать.
Так продолжалось несколько дней. День был похож на день, иногда только было некоторое разнообразие: к нему приходили посетители. Это он определил по тому, что они вызывали у него хорошо знакомые ощущения. От одного из них пахло собакой – понятное дело, что это был Инузука Киба, его хороший друг и напарник, хозяин огромного пса по кличке Акамару. Киба, ясное дело, не мог бросить его в беде. Впрочем, эти визиты он принимал как приятную мелочь, не более, они не вносили в его жизнь существенных перемен. А еще он очень хорошо знал Кибу и понимал, что тому неловко видеть его в таком состоянии. Сакуру он также определил по запаху, а еще по ласковым прикосновениям к его волосам. Да, они больше не были парой, но остались хорошими друзьями. Сакуру он тоже хорошо знал, он знал, что ей сейчас больно за него, что, видя его таким, она страдает. Однажды он поймал себя на мысли, что больше не хочет, чтобы все его друзья приходили. Ему не нужна была их жалость.
Та, другая, что приходила каждую ночь, его не жалела. Для себя он решил, что она его любит, решил и поверил. Может быть, просто ему больше не было за что держаться, поэтому он так настойчиво обманывал себя, вкладывая во все, что она делает, любовь. Она была с ним удивительно нежной, чуткой, ласковой и страстной. Она явно его хотела. Ее поведение оставалось за гранью понимания, но это не играло особой роли, главное – она была. Он часто думал о ней, угадывая, кто же она все-таки на самом деле. Единственное, что он определил – она работает в больнице. Однако от нее не пахло ни лекарствами, ни резиновыми перчатками. Это его обескураживало. Сплошные вопросы без ответов. Как-то он поймал себя на мысли о том, что боится ее потерять. Когда она уходила, он внутри весь съеживался, пугаясь до паники, что она больше не вернется. Пожалуй, он все же ее любил, любил, не зная.
То, чего он больше всего боялся, случилось: она не пришла. Он уже научился дожидаться ее. Она приходила в одно и то же время, но сегодня ее не было. Он ждал и ждал, а внутри становилось все больнее и больнее. Ушла… Бросила… И вся тоска, существующая в мире, навалилась на него сразу, он весь напрягся, просто как пружина, и неожиданно почувствовал, как его руки сжимаются в кулаки. Ощущение собственного тела нахлынуло сразу и в полном объеме. Это было настолько волнительно, что он потерял сознание, а когда очнулся, его ожидали новые сюрпризы – он мог различать звуки.
Уметь управлять своим телом и различать звуки – это, оказывается, невероятное счастье, но понять его может только тот, кто долгое время был этого лишен. Сейчас он плакал, не в силах сдержать слезы радости. Ослабевшими руками он дотронулся до своего лица и не наткнулся на повязку на глазах. Глаза были открыты, но темнота не ушла. Теперь он окончательно удостоверился, что все-таки ослеп.
О кардинальных изменениях, произошедших в его состоянии, он настырно умолчал, предпочитая вести себя, как прежде. В принципе, он понимал, почему так сделал. Он все еще ждал ее. Он надеялся, что она вернется, и сейчас, словно напуганный ребенок, прятался от окружающих, готовый выйти из своего укрытия, только когда почувствует ее рядом. Ему верилось, что если она узнает об улучшении в его состоянии, то не решится прийти, посчитав, что теперь она ему не нужна, либо по какой-то другой причине. Он боялся ее потерять. Он настолько хотел ее видеть, что находил оправдания для ее отсутствия.
Она вернулась через три дня. За это время, он уже научился неплохо контролировать свое тело, занимаясь по ночам. Конечно, он еще был очень слаб и пока не мог ходить, но зато уже уверено двигал руками и ногами и мог самостоятельно садиться, правда, с трудом. К сожалению, он пока так и не смог говорить, издавая неопределенное мычание, но он надеялся, что речь непременно вернется. Слушая разговоры медперсонала, он не узнал ничего принципиально нового. Вопросы оставались прежними. И все-таки собственное состояние не так волновало, как ее отсутствие, и вот она вернулась. Он прислушивался к поступи ее шагов, он улавливал пьянящий аромат ее тела, предвкушая. Он не мог открыться ей сразу, потому что опасался, что она сбежит, поэтому выжидал. Ему до боли, до крика хотелось узнать, кто она. Три дня без нее прошли слишком мучительно, она была нужна ему, как сама жизнь, она и была его жизнью. Все это он понял только сейчас, когда она вернулась. Почему-то она молчала, возможно, она говорила с ним ранее, но не сегодня, а так хотелось услышать ее голос. Она подошла и бережно прикоснулась к его лицу, проводя кончиками пальцев по щекам, губам и скулам. А потом он почувствовал ее губы на своих губах и не выдержал, обвивая за шею. Наверное, он ее испугал, не иначе. Она дернулась и сказала:
– Ты…
Голос оказался низким, слишком низким. Руки автоматически скользнули по груди: галстук, рубашка, пиджак. Он ошибся глупо, просто нереально глупо. Это была не женщина. Он с ужасом отпрянул от испуганного мужчины.
@темы: Galanthus
-
-
16.08.2010 в 16:18-
-
16.08.2010 в 19:49-
-
16.08.2010 в 21:52-
-
16.08.2010 в 22:49