"И мертвые души задеть за живое". Часть 6.

[skas-o-shinobi-Kolbase]

Название: "И мертвые души задеть за живое".*
Автор: Серебряная.
Дисклеймер: Все не мое, а Кишимото.
Жанр: Чуть романса, чуть ангста.
Рейтинг: R.
Пейринг (пара) и/или персонажи: Наруто/Саске/Наруто, Орочимару/Саске - намеком.
Предупреждения: слеш, АУ, мей би ООС.
Размер: Мини.
Саммари (содержание): "Робот, робот, я тебя люблю, мы так хотели". Все так или нет?
Состояние: Закончен.
Размещение: Меня спросите.
От автора: Стиль у меня странный, не всегда понятный. Люблю, наверное, думать и когда думают. И главы/части у меня небольшие.
* (с) Би-2 – Задеть за живое.

Часть 1.
Часть 2.
Часть 3.
Часть 4.
Часть 5.

Часть 6.

Ночь наступает, когда ты спишь. Крадется под опущенные веки и баюкает темнотой. Во сне не должно быть яркого света, он приятен глухими красками и отсутствием времени. Он перемешивает мысли и выделяет из них самую главную. Ту, которую сам бы никогда не нашел.
Саске не помнит, как оказался под одеялом. Как оказался прижатым к теплой груди, обвит чужими руками, изучен чьим-то внимательным взглядом и усыплен уютной тишиной. Тело было непривычно тяжелым, расслабленным, а оттого доверчивым. Надо было бы напрячься, усомниться, стать обычным, отползти на противоположный край кровати или вовсе на диван. Только не получилось.
Получился лишь сон. В него погружаешься, и уже больше ничего не чувствуешь, интуитивно, на уровне рефлексов отвечая на объятие. И где выструганные годами острые копья обороны?
Наруто долго держится в реальности, с какой-то удивительной нежностью слушая чужое дыхание. Миг исключительного приступа счастья. Хочется улыбаться, и он улыбается, прижимаясь губами к черным прядям у виска.
Их крадут разные сны, близость тел не дает возможности грезить о чем-то взаимно сокровенном.
Саске первым выныривает из личной ночи и попадает в настоящую. В которой за окном - темно, в комнате - тепло, вибрирует телефон на тумбочке, пуская мерным гудением дрожь в пространство.
Телефон.
Телефон. Там в канаве остался телефон. Какого черта ты его выкинул?
Учиха осторожно поднимает глаза на спящего, выжидает, отсчитывает мгновения, в который нет никакого смысла, есть только тягучее время. Смотрит, словно запоминая, это прочнее и долговечнее фотографий. Время стирает лица. Но даже если под яркими лучами знакомый силуэт смажется, когда-нибудь, через много лет, он проявится в сознании снова, прочищая мутное стекло. Это я. Здравствуй. Ты меня помнишь, я знаю. Эта мелодия, этот запах - и вот ты снова со мной через много-много лет.
Саске невесомо выпутывается из кольца чужих рук. Наруто ворчит недовольно, но не просыпается, сжимая пальцами край одеяла, притягивая его к себе. Учихе это не нравится. То, что его "променяли" на кусок утепленной ткани.
Одеться быстро, втискиваясь в одежду, как в доспехи, выйти на холодный порог и тенью поспешной - к дороге. В чужом доме на другой стороне горят окна, кто-то в этот час не спит, спасибо ему.
Пытаясь определить нужное место, Саске чертыхается и скользит пальцами по сухой траве, жестким веткам, липкой грязи. Ему хочется побыстрее убраться из-под темных небес, они видят куда больше домашнего потолка.
Свет в окнах напротив гаснет, и поиски замирают. Ничего не видно, надо было взять фонарик, только откуда взять-то. Помог бы кто.
И ему помогают. Светом фар от припаркованной к обочине машины.
Орочимару молча ждет, выбираясь на свет божий, облокачиваясь на капот, наблюдая, как Учиха разглядывает "ночного гостя" и распрямляет спину. Хотя какие могут быть гости на темной дороге, здесь и хозяев-то нет.
- Я до последнего надеялся, что ты не настолько глуп, чтобы быть здесь. И все же, приехал именно сюда, потому что психанул ты, как наивный дурачок.
Небо абсолютно чистое, первая настолько тихая ночь за последнюю неделю. Звезды светят недоверчиво и неумело, отвыкшие от своей привычной работы всего за пару дней. Как мало времени нужно порой, чтобы упустить кого-то из виду.
Саске подходит ближе и готовится отрицать все, что будет сказано или отражено в мыслях. Мгновенно - в оборонную позицию, еще не зная, будут нападать или нет. От Орочимару можно ждать, чего угодно, но только не пожелания спокойной и счастливой жизни.
- Что тебе нужно?
- Уезжаю из города, сейчас, ты - со мной.
- Я не поеду.
- Ты сам украл у меня чек.
Саске кажется, что вот-вот, и снова загромыхает где-то вдали. Просто погода должна соответствовать обстановке, а не мазать с таким безразличием уютным теплым ветерком.
- К тому же, Учиха, тебя надо вернуть с небес на землю, ты, кажется, замечтался. Сам понимаешь - это все ненастоящее. Всего лишь момент, никакой вечности. Нужно опираться на куда более материальные вещи: деньги, машины, квартиры, долги и реальные перспективы. А не выдуманные линии судьбы, песни, предназначение и привязанность. Ты ведь не думаешь, что он примет тебя. Он тебя не знает. Я - знаю. У нас взаимная выгода, и поэтому мы можем терпеть друг друга. Ты же умный мальчик.
Что останется после. Ничего материального. Только еле угадываемые, узнаваемые касания, несуществующие ладони, несуществующие слова и чувства. Если списать все на момент, на мимолетность, будет проще. Со временем все уходит, уйдет и это чувство близкой потери.
Но откуда это вновь созданное внутри, и куда его выкинуть, а главное - как выкинуть. Хочется избавиться мгновенно, поддевая болячку ногтем, выдавливая из нее кровь прокаженную. Наклеить сверху пластырь после истеричных попыток остановить кровь, которая тоненькой струйкой все равно будет смачивать внутреннюю сторону бактерицидного. Пускай, ты даже этого не будешь видеть.
Не отпускает, не хочет, не распутывается, как ни старайся. Вяжет узел, извиваясь, а ты кусаешь, царапаешь, спешишь, напрягаешь пальцы, чертыхаешься, материшься. И убираешь обратно в карман идеальную вязь на хрупкой цепочке.
- Ты знаешь, на что я способен, что могу, чего хочу. А он - просто прохожий, как ему верить. Я могу тебя вытерпеть, а он такой мечтатель, выдумал сказку про ожившую куклу. Ну да, это ты-то, угу. Вот знаешь, чем ты мне нравишься? Тебе чужды все эти сопли и слюни, весь этот бред, которым теперь завален рынок популярных штампованных чувств. Это хорошо продается, это одинаково до жути. А ты - идеальная модель человека, тебе же всегда это нравилось, не так ли?
Безумно нравилось. Быть выше всех этих эмоций, привязанностей, ценностей. Все это прошлый век, сейчас в мире царят технологии, электронные чувства, сжатые, спрессованные в статусы и короткие ролики. Крошечная инъекция подлинного в душу, но слишком чужое, слишком притянутое за уши - и оно гаснет, не добираясь до глубины.
И правда. Секс - это просто секс. Ничего особенного, как алкогольное опьянение, сложно себя контролировать. Сон - просто сон, отключается все, кроме сердца - механизма, гоняющего кровь. Никаких "историй". Давайте будем реалистами.
Нет ничего магического, ничего высокого, истинного. Никто никогда не преступит через порог собственной гордости, чтобы удержать рядом. Никто не перейдет ту грань, которая очерчивает его собственный комфорт. А если вдруг - спишет на случайность, потом жалеть будет. Ошибка, зачеркнет. Не так ли?
- И куда мы поедем?
- Есть много городов и почти все очень далеко отсюда.
Орочимару довольно улыбается, отрывистым жестом распахивая дверцу пассажирского сидения рядом с водителем. Саске разглядывает сухой темный асфальт под ногами.
- Только не говори, что сомневаешься, не разочаровывай меня.
Удержать образ на нужной границе. Нет, Саске никогда не играл. Он и правда всего был тем, кто не меняется в лице при виде чужих страданий, надежд, счастья, горя. Он всегда был тем, кого уже ничто не задевает, не трогает, не тревожит.
Врешь, жизнь смеется над словом "всегда". Нет будущего, есть лишь прошлое. Где-то там далеко есть что-то, что всегда тянет вниз.
А из темноты ночи выныривает знакомая светлая шевелюра, и ее обладатель со злостью впечатывает многострадальный чек Орочимару в грудь.
- Подавись! За этим пришел?
- Не только.
Наруто взлохмаченный, еще сонный совсем. Уверенный, решительный. Хватает Саске за руку и тянет за собой. Пошли домой, пошли. И натыкается на неожиданное сопротивление, удивленно оборачиваясь, чувствуя, как резко исчезают из собственной руки чужие пальцы.
Учиха смотрит в сторону, освещенный фарами, такой чужой, будто ничего между вами не было. Будто то, что было, ничего не значит. Наруто не понимает, не хочет такое понять и принять. Как так можно.
- Иди в дом.
Отталкивает холодом фразы, безразличием взгляда. А это небо всегда знало, что он уйдет. Что не способен верить тот, кто смотрит вдаль, но не видит и не слышит того, кто стоит от него на расстоянии вытянутой руки.
- А ты?
- Мне нужно найти телефон.
- Ты уедешь?
Саске молчит, не понимая, почему ему так больно. Он ведь ничего не обещал. Совершенно. Все, что бы этот Наруто там ни напридумывал - это лишь его выдумки и его проблемы.
- Сгинь в машину, поговорить нужно.
Орочимару хмыкает, не без удовольствия понаблюдав за этим потрясающим диалогом и скупым действом. Ему нравится, когда Учиха хмурится. Он изо всех сил старается вывести его из себя, чтобы выдавить изнутри хотя бы каплю злости, чтобы снова увидеть прямую складку на лбу и прищуренные черные матовые глаза. Просто загляденье, чистая темная эмоция.
Орочимару аккуратно помещает вновь приобретенный банковский чек в карман и усаживается на водительское место, демонстративно захлопывая дверь. И смотрит. Как спектакль.
Наруто не по себе. Его только что тревога непонятная вытолкнула из сна прямиком во вновь пустую комнату. В которую ему одному совершенно не хочется возвращаться. Знакомые стены, знакомая мебель, но теперь кажется, что кто-то воспоминанием бродит у зеркал.
- Наруто.
Собственное имя впервые из этих уст, и сразу пробирает ночным холодком. От порыва теплого-теплого ветра.
- Я...
- Все так глупо, да? Ну, сначала я думал, что ты робот, и так сильно хотел, чтобы ты был человеком. А теперь мне хочется иметь возможность нажать на кнопку и вынудить тебя остаться. Ну, скажи мне, что ты будешь делать рядом с ним?
- А что мне делать рядом с тобой?
Наруто замолкает, он понимает прекрасно, что чувствует, но никак не может подобрать правильных слов. А, к черту, пусть то, что само скажется, будет верным. Пусть будет банальным, избитым, слишком громким, смешным. Главное - выразить.
- Послушай, я... Я только начинаю тебя узнавать, только начинаю видеть, и мне уже хочется думать только о тебе. Не знал, что смогу, но вот так получилось.
- Ты меня не знаешь, вдруг я примитивен, убог и пуст. Ведь тебе прекрасно известно, чего обычно можно ожидать под красивой оберткой - безвкусную, просроченную конфету.
- Нет, неправда! Кто-то считает тебя таким? Он просто сам примитивен и слеп.
- Или я равнодушный, или я всех ненавижу и презираю. С чего ты взял, что со мной рядом твоя жизнь изменится к лучшему?
- Она уже изменилась, понимаешь меня, слышишь? Уже изменилась, я, черт возьми, сто лет не был так счастлив, как этим вечером!
И Саске понимает, почему сегодня гроза обошла вас стороной, почему она не показывается, не громыхает, не ослепляет и не топит проливным дождем. Все молнии - внутри. Они разрядами перечеркивают забитое одиночество, гулкий удар сердца - и вспышка, еще один удар - и снова она.
И Наруто понимает, что ему нужно. Понимает это так ясно, как чувствует ступни ног, твердо стоящих на земле.
- Ты просто будь, будь... живым. И я тебе обещаю, что рядом со мной - ты будешь.
Узумаки подается вперед и бережно, настойчиво касается кончиками пальцев неподвижных скул, вглядываясь в усталый взгляд.
- Саске. Слушай, я не хочу удерживать тебя силой. Ох, о чем это я - конечно, хочу. Просто... если это будет так, ты все равно не останешься. Все равно уйдешь, если я тебя заставлю. Поэтому я прошу тебя - почувствуй. Представь, что здесь нет никого, ничего: домов, дороги, машин, денег, прошлого и Орочимару. Есть я. И ты. Пожалуйста, я прошу тебя. Хочешь ли ты остаться? Не думай, не анализируй, не лги, не стыдись. Хочешь ли ты? Мне так важно это знать.
Учиха поджимает губы, поднимая взгляд, пытаясь найти ответ, как можно скорее, но находит лишь головную боль, бьющую молоточками по виску. Это небо еще не все знает.
- Иди в дом, мне нужно найти телефон.
Наруто задыхается от беспомощности, не желает подчиняться, только в бой, верно? Только не отступать назад.
- Иди в дом, если все, что ты мне только что сказал - правда.
Запрещенный прием, удар-удар-удар. И Узумаки медленно проводит пальцами по скулам, отступая на шаг, не поворачиваясь спиной, еще шаг, еще.
Саске захлестывает тревогой, воспоминание скользит по проносящемуся в памяти прямо перед носом грузовику, и брюнет почти кричит, выбивая из пустоты возле сердца сгусток страха.
- Иди нормально!
Шаги в звенящем молчании, хлопает дверь. Тишина. Орочимару готовится победно поднять в вытянутой руке кубок. Приз всегда у того, кто надежнее.
Учиха на пару секунд обращается в статую, а затем наклоняется и продолжает судорожные поиски в придорожной канаве так неосторожно и необдуманно выброшенного телефона. Суетится, торопится, колет пальцы, шипит что-то сквозь зубы. А когда ладонь натыкается на искомое - замирает, не в силах уже отрицать дерганые потуги веры в собственное счастье.
Телефон. Меню - Мои папки - Фотографии. И единственная выводится на экран, корпус сжимается бледными пальцами. Все, теперь бы уверенности.
Закрывает глаза, прижимая к груди светящийся экран, и замирает. Небо теперь видело все, звезды устали, кутаются в легкое облако, темное на темном фоне. Полотно над головой тянется к земле еле видимыми дымчатыми струйками тумана. А как иначе оно может проникнуть в души, чтобы вынести свой окончательный вердикт.
Экран гаснет, и Саске открывает глаза. Оказывается, так просто.
Свет фар все такой же ровный, и Учиха с достоинством подходя к машине, коротко стучит костяшками пальцев в поднятое стекло. Оно опускается, и внимательное лицо Орочимару становится ближе. А Саске доверительно смотрит в сторону и презрительно ухмыляется на прощание.
- Выгодный получился спектакль, а с тобой, знаешь ли, всегда было скучно. И кстати - твое разочарование для меня ничего не значит.
Принимай "в наследство" кукольную душу. Может быть, в следующем городе будет еще кто-то с мертвым сердцем.
- Прибежишь обратно, я тебя не впущу.
Скупой обмен ядом двух змей - и вот уже расползаетесь в разные стороны. Машина, заурчав, набирает скорость, а Саске оборачивается назад.
Теперь этот дом настолько по-родному знаком, что на пороге в заключительный раз боишься - вдруг заперто. Но дверь тихая и неспешная. И открытая. Учиха переступает порог, клонит голову вправо и натыкается на приветственный и радостный взгляд. Что-то подсказывается, что Узумаки был в шаге от побега на улицу, почти не хватило сил просто подождать.
Саске, не говоря ни слова, вытягивает руку вперед, являя чужому взору мобильник с фотографией на светящемся экране.
- Моя семья. Мама, папа, брат. Тогда я был счастлив. Ты ведь меня понимаешь.
Потеря слышит потерю. Небо не может пробить крышу этого дома, и Учиха чувствует себя в безопасности. И впервые не больно смотреть в прошлое. Им обоим не больно.
Наруто вглядывается в лица людей на небольшом экране и теплеет взглядом. Вот оно - то, что спиралью крутилось вокруг сердца, а теперь сжало его бережным, но сильным узлом. Нитью, канатом, как ни назови, все равно не рвется.
Саске убирает телефон в карман и прислоняется спиной к стене, молча разглядывая свой персональный свет в глазах напротив. И жизнь сама гонит кровь к холодным пальцам, позже этому теплу будет присуждено имя.
- Моя мама всегда говорила: самое важное в жизни - найти того, о ком будет шептать каждая прожитая минута. Это был ее вывод. А знаешь, какой у меня?
Наруто подходит ближе, уверенно берет Саске за руку, переплетая пальцы. И продолжает.
- Вот скажи, что умеют люди, а роботы нет?
- Уж не такую ли банальщину, как - любить?
- Не только. Еще улыбаться.
И делать выбор.
- Здесь, здесь и здесь. - Наруто прижимает пальцы к родной груди, к губам, возле глаз.
И сам так широко и искренне дарит то, от чего "всем становится светлей". Освещает, и теплота рождается не извне, а изнутри.
- Разве?
У Саске подрагивают уголки губ, непривычным спокойствием не холодит, уютным спокойствием греет, жизнью дышит отмершее. А значит, мертвым никогда и не было.
Саске улыбается. И Наруто целует эту улыбку.